29 октября проходил творческий вечер выпускницы РХГА Татьяны Ивановой.  Таня читала стихи и совсем новые, и уже полюбившиеся студенческой публике. Гостями хозяйки вечера были Чайка, Verte. Вдохновившись атмосферой и осмелев,  поэтический вечер завершили Айно и Шаманка.

 Читатели сайта тоже могут оценить прелесть поэзии Татьяны Ивановой. Стихи публикуются с личного разрешения автора.

 
          Донесение с фронта

 

Полковник! Тишина наступила, как враг.

У нас нехватка воды и вчера доели всю гречу.

Солдаты уже не помнят, что значит «кулак

в морду». Приезжайте! Я лично вас встречу!

Полковник! Мы забились в траншеи и ждём

наступления. У лейтенанта вчера случился

 

припадок от того, что весь день под дождём

проторчали. В общем, он отключился

и сполз в канаву. Полковник! Эти карты – фигня.

Мы – по горло в грязи, ибо застряли в болоте.

И единственный выход, который вижу я –

нас отсюда вытаскивать на вертолёте.

 

Полковник! Оружие тихо ржавеет. Камуфляж

превратился в негодность. А западнее, в черте леса

ходит патруль. Мой отчёт смахивает на репортаж

о том, как мы здесь гниём, и никакого прогресса.

Полковник! Вчера сержант застрелил капитана

за то, что тот назвал его волосатой задницей,

 

причём, застрелил в упор, из именного нагана.

И чтобы особо долго с этим не парится

довожу до вашего сведенья, вы – свинья,

раз до сих пор не прислали подмогу!

Я не хочу утверждать ничего, но, если бы я

мог, то моё донесение было бы…к Богу.

 

Полковник! Объясните мне, зачем

мы воюем и кому всё это нужно?!

А главное, Полковник, покажите с кем,

ведь здесь никого нет. Каждый третий простужен.

Скоро, Полковник, начнётся такое,

чего врагу нельзя пожелать. Поверьте!

 

Может сразу сдаться без боя?

Неопределенность – хуже смерти.

«Во всем этом виноваты не мы»,

скажите вы, сидя в своем кабинете

в глубоком кресле. «Нам не надо этой войны!

Нам и так хорошо на свете!»

 

Полковник! Плюньте на все приказы!

И мы плюнем – всем станет легче!

Как если бы можно решить было сразу,

заранее знать! Но теперь как-то крепче

мы погрязли в…и провоняли этим Хаосом.

Вот она, вечная любовь друг к другу,

 

 

как вечное расстояние меж забором и страусом

в каком-нибудь зоопарке. Руку,

дайте нам вашу руку, Полковник! И мы

отрежем на ней два пальца, чтобы

отплатить  за тех, кто у смерти взаймы

просил не минуты жизни, а – злобы,

 

для того чтоб собрать последние силы

и приставить ствол к собственной голове.

Полковник! А вы когда-нибудь просили

у Неё того же, сидя в луже крови в густой траве?

…В принципе,  это всё! Но я только добавлю,

как это жаль, что всё получается именно так!

 

Ну вот, керосинка погасла. Донесение утром отправлю.

Полковник, хотя бы из чувства долга, приспустите на площади флаг!

 

                                               Май – Сентябрь 2004

 

 

  Письма римскому другу

                 

                  *    *    *

Сегодня в Риме издан был указ,

а следовательно – вырастут налоги.

Они последнее готовы взять у нас!

Куда, Павлиний, смотрят наши боги?

 

Мой друг, Павлиний, я тебе пишу,

уютно развалившись на траве

в своем саду. Но я не нахожу,

что здесь тепло и сухо в сентябре.

       

                    *    *    *

Пророчество твое о постулате

сбылось, как только сорвалась листва,

и было принято решение в Сенате

прислать наместника сюда до Рождества.

 

Наместника приветствует народ.

И, как сказал один эпикуреец кстати,

чтоб выпал очень урожайный год,

он должен помочиться на закате.

 

                    *     *    *

А помнишь ту гетеру юных лет?

Ты целовал еще ее за нашим сквером.

Так вот, на ней женился мой сосед,

а сын соседа стал легионером.

 

Павлиний, друг, я думаю, Земля

на самом деле плоская отчасти,

хотя нам не видны ее края,

а только выступающие части…

 

                    *     *    *

…И небо, знаешь, тихое, как море,

и листья цвета предрассветных линий.

Наверно, просто осень, как в Капоре.

Ты помнишь эту осень, друг Павлиний?

 

Я перестал бояться своих снов

и часто просыпаюсь до рассвета,

чтоб поглазеть на свет мерцающих кругов

в диаметре какой-нибудь планеты.

 

                     *     *     *

Венера благосклонна в эту пору.

И нам бы стоило, Павлиний, повидаться,

оставить Рим и, может, съездить к морю

на тихий берег, лечь в тени акаций.

 

И синим вечером, налив себе покрепче,

я объясню тебе значения созвездий,

(чтоб пониманье приходило легче).

Что может быть мудрей и интересней?

 

                      *     *     *

И я уже почти не замечаю

того, что ты мне пишешь слишком редко.

Павлиний, друг, я по тебе скучаю

и жду, как ждут, что их съедят, креветки.

 

Вино допито. Дождь грозит пролиться.

Трава примята, словно ты был рядом.

Прощай же друг. Пора идти ложиться.

Ты остаешься лучшим адресатом!

 

                                                Лето 2004 г.

 

 

          Диалог на Невском

 

- …Мне как-то европейское всё ближе,

а вам какие снятся  берега?

Бывали ль вы когда-нибудь в Париже?

- В Париже? Да, случалось иногда.

- Листаю вот цветной бульварный «сплетник».

А вы? Что вы читаете? Саган?

- Простите, я не лучший собеседник.

- А лондонский вы видели туман?

- Я, знаете, родился на Востоке,

а вырос в этой северной стране.

Но я не сомневаюсь ни в Пророке,

ни в том, что Он тоскует обо мне.

- Спасибо, это очень не обычно.

Мне показалось, что-то вы раскисли.

- Возможно. Только это неприлично

вот так вот проникать в чужие мысли.

- Я, кажется, вас сильно отвлекаю.

- Да, есть немного.

- Вы меня простите.

Я здесь совсем недавно. Привыкаю…

Ну вот, мой друг, зачем же вы грустите?

- И как же вы попали в этот город?

- Я собственно и сам не знаю честно.

- Похоже, вас замучил здешний холод.

- Ну что вы, это очень интересно!

-…А главное, что он такой один!

Я ничего подобного не видел!

Какой-нибудь Брюссель или Берлин…

Простите, я вас чем-нибудь обидел?

- Я просто вспоминаю…так, не важно.

Так что там Амстердам…?

- Как будто сон!

- Вы влюбитесь в его гранит однажды.

- Я чувствую, что я уже влюблён!

- Прекрасно. Я и сам не знаю даже,

что здесь добавить. В общем, я горжусь!

Тут есть не далеко кафе, в «Пассаже».

Хотите коньяку?

- Не откажусь.

- …Так значит, вы отдали ему душу?

- Со всеми шестерёнками внутри!

- Я ваше представление разрушу,

сказав, что это город нелюбви.

Он строгий. Он начитанный. Он дерзкий.

Влекущий, зазывающий к себе.

Надменный и порой немного резкий.

Но вечно предан вьющейся Неве!

- Вы знаете, я словно это понял.

И в цвете ускользающего дня

я будто бы заснул в его ладони,

а он – как яркий свет внутри меня.

…И больше ничего уже не ждёшь!

- Я верю вам, мой друг? Садитесь ближе.

                                    Над Питером сейчас начнётся дождь.

Мы ж с вами не в каком-нибудь Париже…

 

                                                       6 Октября 2004 г.

 

 

 

             Дождь в Копенгагене

 

Вновь капли будто в воздухе зависли.

И дождь слегка собой толпу разбавил,

Пытаясь прочитать чужие мысли,

Как просто исключения из правил.

Зонты скрывают взгляды, словно лица,

Оставив под дождём шаги и плечи.

И хочется на миг остановиться,

Чтобы опять вернуться к этой встрече.

И вспомнить тот же дождь и Копенгаген,

Где небо по-осеннему – чуть ниже.

Когда потом и где…Наверно, в Праге…

А, может быть, и где-нибудь поближе.

Не стоит говорить о новой встрече.

Она, конечно, будет. Несомненно.

И дождь обнимет снова нас за плечи.

И улыбнёмся мы одновременно.

Подумать, в жизни столько совпадений!

Хотя мы не надеемся, мы ждём.

Из всех возможных снов и наваждений –

Лишь мокнущая кошка под дождём.

Отель, ресепшэн, номер и газета.

Все ощущенья словно долгий сон.

И скаченные мысли с Интернета

Приносит электронный почтальон.

Конечно, с нами будет всё отлично.

Я просто ненавижу расставанья.

Ты мне потом напишешь как обычно.

До встречи, Копенгаген. До свиданья.

 

     

                                            18-19 Октября 2004 г.                                      

 

     

     Осенний натюрморт

 

Не лезьте ко мне в душу. Ни к чему.

Сама не знаю, что там происходит.

Как прошлогодний лист  меня одну

срывает ветер. Больше не находит

в витринах осень отражение себя –

принцессы в платье, как для карнавала,

кусая губы, шарфик теребя,

когда всю ночь под ливнем танцевала.

Я остаюсь. Мой замок на песке

рассыплется при первом дуновенье.

И каплей дождь размокнет на виске,

предчувствуя какое-то сомненье.

Я остаюсь затем, чтобы понять,

что ничего уже не остаётся,

чтобы себя случайно отыскать

и потерять. Ведь больше не вернётся

тот человек, похожий на меня,

точнее я в его обличье старом,

тот человек, запрятанный в себя...

Дождь. Листья. Небо дышит тёплым паром.

Плывут зонты в дожде над мостовой,

то вверх, то вниз, как будто бы пружины.

Так просто осень ссорится со мной,

расплющивая капли о машины.

К чему ей знать, в кого я влюблена.

Мне не нужна её самокритичность.

Усталый  взгляд «прости, я не одна».

Молчание – обычная  тактичность.

Беру пальто, распахиваю зонт

и становлюсь неузнанным прохожим.

На мокром небе тает горизонт.

И в лужах отражение того же.

Пересекаю улиц полюса,

держа в руке зонт-трость, как указатель.

И в окна, словно в тёмные глаза,

гляжу  как отстранённый наблюдатель.

Все предложения поставлены в вопросе.

Мохнатый шарф как кот спит на плече.

Она последняя, наверно, эта осень.

Нет, не могу довериться свече,

когда вдруг в доме выключают свет,

а я читаю, словно пью, Ремарка.

Я выхожу и вижу как рассвет

спокойно дремлет на скамейках парка.

Часы остались дома на столе,

но нет желания за ними возвращаться.

И смысла нет в заряженном стволе,

когда тебе приятнее общаться,

чем добивать все числа Октября.

Куда идём? Зачем туда идём?

Последний лист опал с календаря.

А я стою и мокну под дождём.

Мне хорошо от грусти и от слёз,

Туманный город  листопадом бредил.

Я лилии хотела вместо роз.

Я дождь хотела и осенний ветер.

 

                                       23 Октября 2004 г.

 

               Мартини               

 

В точку.

Из точки изгибами слов,

нежностью взмахов темнеющих крыльев

там, за спиной. В томлении снов

хочется знать, что ещё мы забыли

не сделать, понять, сказать, обрести.

Впрочем, последнее слишком знакомо,

чтобы о нём говорить. Не грусти.

Если бы стены могли говорить,

руки, наверное, стали б молчать.

И на вопрос «забыть или быть»

расхохотаться  и не отвечать.

Мартини.

За окнами город в огне.

Солнечный свет. Распахнуты мысли.

Просто скитаться безумцем во вне,

там, где меж сотней миров мы зависли…

 

 

                                                   хххх г.

 

 

                 A Friend

 

Никто не ждет. Пустая блаж.

Коньяк опять до дна.

Идем пешком. Второй этаж.

Я здесь живу…одна.

Соседи спят. Ты любишь Jazz?

Уютный тусклый бра.

Метро уже в который раз

закрыто до утра…

Я просто друг. Иди ко мне.

Какой холодный вечер.

Фонарь. Две тени на стене

соприкасают плечи.

Я жду, когда ты подойдешь,

как в отношеньях цапель.

Куда ты смотришь? Это дождь.

Он состоит из капель.

Последний день…А завтра снег.

И повод и досуг…

Не бойся, странный человек,

я просто так, я друг…

Сядь у стены. Я сяду тут.

Мир кажется бумажным.

Тебя, конечно, где-то ждут,

но это так не важно…

Там, в темноте блуждает ночь.

Ее шаги глухи.

С рассветом ты исчезнешь прочь.

Я напишу стихи:

«Никто не ждет. Сегодня снег

сорвался с неба вдруг.

Ко мне пришел мой человек.

Он просто так, он друг…»

 

                         20-25 Октября 2005 г.

 

 

 

                     *      *     *

                   

Чужое сновидение всегда безумно скучно.

Скажу лишь, что всю ночь мне снились снегопады

и звук фортепиано, и вместе с тем беззвучно,

срывавшиеся вниз лавинные громады.

То горное ущелье, где звезды ночевали,

заполненное светом заснеженной луны,

еще хранит твое тепло на покрывале,

забытом, как и все приснившиеся сны.

Послушай, это просто одно из сновидений.

Ведь даже снег не тает, летящий свысока.

Но между нами ветер и пропасть для падений,

и это твое свойство «любить издалека».

Ты доверяешь ночи, а я боюсь тумана

и белоснежных тигров, снующих в темноте.

Чужое сновидение всегда немного странно…

Как жаль, что льды не тают на этой высоте.

Возможно, это только мое предположенье,

но мир, который в нашем фокусе завис,

не повторит свои законы притяженья…

И я осознаю мое паденье вниз.

 

                                                                   13-15 Сентября 2005 г.

 

 

 

 

                 Running to the ocean

 

Speeding to the South through the morning darkness,

I spot a distant star like melting shining dew.

I’ve never seen the ocean. It’s such a heavy lightness.

I feel I’m getting closer to the world I knew.

I asked the wind to stop me. I tried to realize

escaping from the night in splashes of the sea.

I’m lost inside my mind, no strength to analyze

what I am doing here, what’s happening to me.

Yes, I believe in autumn! I even can’t explain

this burning strange desire, such a sweet emotion.

And if you ask me why I am in love with rain –

I guess it is because I’ve never seen the ocean…

In my every dream I walk along the shore.

You said you saw me there whispering to waves.

Is it really what I’ve been looking for?

I’ve never seen the ocean, but always felt this space.

No selfishness of love, and ignorance is kind.

You’re measuring your fear in a huge proportion.

And if you say you can’t get me through my mind –

I think it is because I’m running to the ocean…

  

 

                                                         Ноябрь 2004 г.

 

 

 

                         *    *    *

 

You have no right to speak to me so kind.

You have no right to look at me like this.

While all these thoughts are running through my mind

I realize what kind of bliss it is.

You have no right to smile at me like a child,

Like Angel there, beyond this orange sky,

Whose love exists, though doesn’t seem so mild.

You have no right to say you heard me cry.

I take a step to nowhere. It is easy.

I want to try, I want to feel that pain

You have no right to turn into this drizzle,

As if these drops can be a real rain…

No wind today, no people on the street,

No secret smiles right upon your face.

In such a silence the world seems so complete…

There’s nothing more, but just a painful trace.

I close my eyes. I want you by my side.

Will never let the time to twist its knife.

I have no right to keep my love inside,

I know, but you are all I’ve got in life…

 

 

 

 

     Из судового журнала капитана потерпевшего

                    кораблекрушение корабля

 

Аборигены, живущие на соседнем острове,

и мы, обитающие здесь, на песчаном пляже,

все мы островитяне, как те, что в рыбьем остове

застряли и  понятия не имеют даже,

как такое могло случиться. Интересно

ещё и то, что мы практически не общаемся

с этими напротив. Они, почему –  неизвестно,

не очень-то разговорчивые. Хотя встречаемся

иногда посередке между нашими островами

и ловим вместе мелководных акул, добываем коралл,

не обмениваясь ни приветствиями, ни словами –

это всё, что в такую жару я смог занести в судовой журнал…

 

Вот так и живём. Завтра начнётся прилив.

Кораблю необходим капремонт, но нам не успеть до порта.

Южный Гольфстрим пересекает здешний залив

и исчезает в океане, проходя мимо правого борта.

Вначале мы плыли на Запад, но потом с курса сбились,

и нас отнесло на Юг (если не врёт компас).

Сели на мель. Оказалось, остров. К нему и прибились.

Уже перешли на морских черепах, ибо иссяк запас

сухарей и сушеного мяса, а так же пресной воды.

Сегодня ходили в джунгли в надежде найти съестное.

Обнаружили подземный источник и еще –  плоды:

бананы, кокосы, земляную грушу и всё такое.

Всю ночь будем жечь костры и латать днище.

Надо заделать пару пробоин, просмолить щели,

перед отходом набрать воды и какой-нибудь пищи.

В общем – отмечаю –  мы почти что у цели.

 

Наступило утро последнего дня.

Уровень воды поднялся. Кулак оттопырил карман.

Горизонт разграничил воду и небо, нас как бы маня

взойти на борт под паруса и отплыть в океан.

Но пришлось прождать ещё два с половиной часа

для удостоверения, что заплаты не дали течь.

Пока ждал, заснул. Приснились глаза

жены вождя с соседнего острова, изгиб её плеч.

Вынужден был отогнать эти мысли.

Боцман кричит с юта: «Капитан, заплаты прорвали!»

Левый бок слегка накренился, ванты провисли.

Делаю запись в журнал: «Застряли».

Судя по картам, мы вообще потерялись.

Скоро сезон дождей, а значит, исчезнут звезды.

Аборигены считают, что мы здесь задержались.

По крайней мере, выраженье их лиц стало серьёзным.

Это лучше, чем равнодушие, бывшее прежде,

но не лучше осознанья того, что они ненавидят белых,

особенно белых в париках и в одежде.

Зато уважают, видимо, очень высоких и смелых.

Прошло два дня. Всё готово, похоже.

Боцман орёт с юта: «Капитан, воды в трюме нет!»

Мы счастливы, худы, смуглокожи,

поднимаемся на борт. Всё. Отплываем. Привет.

Остров остаётся по правому борту,

как раз там, где проходит тёплый Гольфстрим.

Нас провожает взглядом соседний остров. К порту

идёт корабль с соответствующим названием:  «Пилигрим».

 

                                                              28 – 30 Декабря 2004 г.

 

     Principles of lust

 

 

I saw her dancing flecked

With  diamonds light as dust.

Since then my soul’s been wrecked

By principles of lust.

She walked across the field

Like a Goddess in the grass.

I saw her being thrilled,

Suppressing all the fuss.

She didn’t notice me.

I hid behind the trees.

In readiness to flee,

I crawled on my knees.

I crept along a stream

Like a hunter with a gun.

I smelt her violet skin…

My Goddess of the sun,

Alone, with broken wings,

With diamonds light as dust…

No cage, not even kings,

No principles of lust.

 

              Декабрь 2004  – Январь 2005

 

 

                     My rainy friend

 

 

My rainy coffee friend has left

His plane took off this rainy gloomy day

He smiled at me and said “good-bye”…

…I’m sitting in a café drinking my rainy

morning drug…..

I said nothing to him…I just escaped….

My rainy coffee friend…. I saw it in his eyes.

I saw what makes me feel so special

How many times I saw it in someone else’s eyes,

But never felt that special inside my heart,

Inside my rainy moody heart…

….I don’t want to bother you with

All these inessential words and stupid confessions.

I thought…well, maybe,

You’d like a cup of coffee…….

 

                      Апрель 2005

 

                 Петербургская осень

 

Он застрял на другой стороне, далеко от меня. И я вижу,

как бесцельно проходят минуты, и плавится тень

на окне. К сожалению, это не то, что я так ненавижу.

Мне б хотелось сорвать свою злость, как пустой бюллетень

со стены, где уже ничего не повесят, и вряд ли

будет важен кому-нибудь этот смешной вернисаж.

Я пишу ему письма, а он рассуждает про капли,

про листву и туман и какой-то осенний пейзаж.

Мне не нравится что-то, и он не всегда понимает,

почему иногда я молчу, словно жду приговор…

«Просто так» я ему говорю, а он тихо вздыхает:

«Просто так? Ну, конечно, о чем разговор?!»

День закончился вместе с дождем, но на улицах лужи.

И я следом иду за толпой и спускаюсь в метро.

Но куда я спешу? Я не жду…и мне вечер не нужен.

Как-то пусто и глупо все это, совершенно не то.

Я так часто смотрю на часы (это просто привычка).

Он не носит часов и всегда просыпается рано.

Я включаю CD в набитой толпой электричке,

а он едет в машине на Запад вдоль океана…

Хорошо бы увидеть, как падают желтые листья

и как ветер уносит все красные прямо на воду.

Я устала писать в никуда эти длинные письма

о моем настроенье, похожем на непогоду.

Он застрял на другой стороне. Может это нормально,

как и дождь, характерный для здешних природных широт,

только я не терплю, не могу, не хочу виртуально…

Я уверена, он позвонит и опять не придет…

Петербургская осень почти никогда не понятна:

город жжет одиночеством улиц и ржавостью крыш.

Я пишу ему письма, и он отвечает обратно:

«Я скучаю безумно. Целую. До встречи, малыш!»

 

                                                              Июнь 2005 г.

 

 

                   Перспектива настоящего

 

Я смотрел в никуда, и надежда терялась в пространстве,
потому что пространство сужалось там где-то вдали,
выдавая на свет перспективу двери в коммунальном убранстве,
выводящей паркет в коридор, как в океан корабли.
В коридоре теснилось трюмо, вечно лгущее прямо
в лицо, создавая, как режиссер-постановщик, новый план
игры, необычный стиль – своеобразная зазеркальная яма,
засасывающая в себя все, что попадает в этот капкан.
Все остальное делилось на: стены, кухню, другие двери окрест,
за которыми проживали люди мужского и женского пола.
Моя эпизодическая роль, в качестве посетителя здешних мест,
была почти незаметной, как красная точка на руке от укола.
Все подчинялось эскизам чужой руки и напоминало
сплошные наброски, хаотичность, создающую странную атмосферу,
учитывая расстроенное пианино (для аргумента уже не мало),
хотя, впрочем, это волнует разве что стул да портьеру.
Здесь обитает прошлое. Что изменилось с тех пор, как
переклеили обои, постелили коврик, завезли холодильник?
Может быть, дело в том, что просто исчез бардак,
воду теперь фильтруют, поливают растения и не ставят будильник…
Каждый болтается в море своих бытовых проблем.
Никто не пытается даже строить спасительный плот.
И там, где кончается кухня – остров с забором из стен,
как всем Робинзонам на свете и этим никак не везет.
Была в перспективе иная, роднящая двери схожесть, но,
боюсь, что она была длинна, как длинны обшлага…
И есть что-то в этой молнии, глядящей в мое окно,
и где после каждой вспышки дымят корабли врага….