Встреча Марины Воробьевой (Upelsinka, http://www.upelsinka.com/) со студентами факультета "Философия. Богословие. Религиоведение" РХГА, 26.10.05, Библиотека РХГА, 18.00 – 19.30.

 

От Н.Р. Студенты факультета "Философия. Богословие. Религиоведение" (ФБР) спросили меня, знаю ли я Упельсинку. Они прочитали интервью с Р.В. Светловым на сайте РХГА (http://www.rchgi.spb.ru/Zerkalo/mnen_svetl.htm), и в нем на вопрос "Занимаются ли отечественные исследователи новыми религиозными течениями?" Роман Викторович ответил: "Да, они исследуются. И в такого рода исследованиях участвуют даже некоторые наши выпускники. Например, этим активно и успешно занимается Марина Воробьева, известная в Интернет-пространстве как Упельсинка. У нее самая лучшая отечественная веб-страница по религиоведению (http://www.upelsinka.com/)".

Мы пригласили Марину на встречу со студентами факультета ФБР РХГА, и состоялась следующая беседа.

М.В.: Признаюсь, подобные встречи со студентами-религиоведами у меня уже были, но не в стенах РХГА. Дело в том, что в настоящий момент я не являюсь преподавателем кафедры религиоведения нашего вуза (я преподаю общегуманитарные дисциплины), и в этом я вижу определенную сложность нашего с вами разговора... Что бы вы хотели услышать от меня?

Вопрос. Поскольку мы пришли сюда учится, у нас уже есть какие-то представления об этом предмете. А как, уже закончив учебу, ощущается: что это такое – заниматься религиоведением?

М.В.: Я боялась этих вопросов. В них заложена провокация. :-) Это и есть та самая сложность, о которой я говорила – отличие аудитории "рхгишной" от "не-рхгишной"...

Дело в том, что заниматься религиоведением после окончания учебы в вузе – это совсем другое… У вас впереди замечательная пора – пять лет новых знаний, внутренних открытий, постоянного удивления – в хорошем смысле этого слова. Через пять лет – я так пессимистично настроена! – этой радостной поре для многих из вас придет конец. Закончится учеба и встанет вопрос о выборе. И перед вами откроются два пути. Один путь – вы поставите свой красивый диплом на полку и будете любоваться им, восторгаясь знаниями, которые вы получили. Безусловно, эти знания – огромный потенциал. Но вам надо что-то кушать, на что-то жить – и вы выбираете для себя какую-то другую стезю, но не религиоведение. Вы просто живете с этими знаниями. Безусловно, они очень помогли вам в жизни – помогут и в будущем. Собственно – жизнь продолжается!..

Но есть другой путь – вы не смиряетесь с тем, что ваш красивый диплом будет стоять на полке, и решаете реализовать себя. И здесь-то все и начинается. Потому что нынешние вузы имеют один недостаток. Все-таки раньше их обязывали к распределению студентов по окончанию обучения, а теперь такого нет. Поэтому любая кафедра религиоведения, если и отвечает за своих студентов, то не может отвечать за всех. "Спасение утопающих" становится "делом рук самих утопающих" – и вы должны быть к этому готовы. На протяжении пяти лет обучения, – я вспоминаю это по своим сокурсникам, – никто из нас не задумывался о том, что когда-нибудь обучение завершится, и мы с этим огромным багажом знаний "целостного гуманитарного образования", – по словам Дмитрия Кирилловича Бурлаки*, – встанем перед тем фактом, что нужно как-то себя реализовывать. А реализовывать себя в области религиоведения не очень просто; и опыт показывает, что реализуют себя в своей специальности, по сути, процентов десять всех выпускников кафедры. Остальным религиоведение не нужно, или же жизнь складывается так, что им себя не реализовать. И в этом, мне кажется, большой минус многих кафедр... Скажем так: человек может не реализовать себя, потому что он не был готов к тому, что когда-то это придется делать. Он думал учиться вечно – но обучение закончилось, и нужно себя приложить в той области, в которой его научили. И вот этот момент "приложения" себя не всегда бывает удачным.

Что касается меня – параллельно с учебой я работала, работала уже в РХГИ (до моего поступления в РХГИ у меня за плечами был брошенный вуз и рабочий стаж в других организациях). Но через некоторое время передо мной встал вопрос: как мне реализовать то, что я получила за годы учебы? Я не чувствовала себя религиоведом, внутри меня сидел какой-то "червяк", который все время грыз изнутри... Через какое-то время мне захотелось создать сайт. Так появилась "Упельсинкина страница" (http://www.upelsinka.com/). Вслед за ней открылись другие проекты – такие, как рассылка "Современное религиоведение" (http://subscribe.ru/catalog/science.humanity.religstudies), "Религиозная жизнь Нидерландов" (http://netherlands.upelsinka.com/) и др. – это проекты, которым уже практически по пять лет. И вместо маленького клочка информационного пространства – "Упельсинкиной страницы", которая первоначально была маленькой кулуарной библиотечкой (т.е. она и не претендует на огромную библиотеку, энциклопедию по религиоведению, это всего лишь маленькие томики, которые помогают учащемуся – не более того, так и было задумано!) у меня появился целый остров, который помог мне двигаться дальше в моей научной деятельности. Это был попытка найти свой путь в религиоведении, и я считаю, что эта попытка была удачной. Вот такая история сайта. Что касается моих сокурсников – насколько я знаю, к этому моменту никто из них не занимается религиоведением.

Вопрос: Резюмируя сказанное Вами: нужно быть заранее готовым к тому, что обучение закончится, и искать "островок" – место приложения своих сил?

М.В.: Да, нужно быть готовым к настоящей работе. Программа РХГА построена удачно, но возможности, которые нам давались (конференции и так далее) не всегда воспринимались нами, как таковые. Осознание того, что ты не подготовлен к дальнейшей работе, часто приходит во время написания диплома – тут-то и понимаешь, что написать что-то надо, а писать-то и не умеешь, потому что все время слушал, а толком-то и не писал ничего (рефераты – не в счет, для многих это просто переписывание с какой-нибудь книжки). К сожалению, не существует таких предметов, которые бы заранее давали установку на дальнейшую работу, т.е. на какие-то реальные проекты, потому что религиоведение – узкая и специфичная дисциплина. У религиоведа есть два пути. Либо он придумывает что-то экстраординарное, либо он идет преподавать. Но все выпускники не могут стать преподавателями, потому что через какое-то время у преподавателей будет больше чем студентов. Поэтому, во-первых, надо быть готовыми к тому, что из этой ситуации придется как-то выкручиваться, а, во-вторых, надо быть готовыми к тому, что из этой ситуации придется выкручиваться, прикладывая очень большие усилия...

Кроме того, параллельно есть несколько вещей, которым, к сожалению, во многих вузах не учат – и наш институт, к сожалению, не исключение. В Санкт-Петербурге, насколько мне известно, есть единственное учебное заведение, которое готовит студентов быть специалистами везде – не только в России, но и на Западе. Я имею в виду Европейский Университет. В Европейском Университете, в свою очередь, есть большой минус – там нет религиоведения. Но на тех кафедрах, которые там есть, из студентов выжимают все соки, извлекая из них все, на что они способны. И на выходе студенты становятся настоящими специалистами, и не только в России – а это очень важно. Часто бывает так, что человек, получивший диплом, считает себя специалистом, а на поверку оказывается, что он – специалист только здесь, в этом большом-и-маленьком пространстве – России. А на самом деле – он лишен многих знаний, и в том числе – знаний языка и работы с научными текстами, опубликованными на Западе. Это большой минус, и вам этого не даст ни один преподаватель. Это самостоятельная работа каждого из нас, мы должны не забрасывать ее в процессе обучения, а регулярно муштровать себя. Религиоведение в России – это очень узкая специальность, но ее границы можно расширить, если вы, вооружившись языками, повернетесь лицом к Западу и Востоку. Самообразование – очень важно, среди моих сокурсников мало кто думал об этом...

Н.Р.: Мне рассказывали о методе "проектов". В скандинавских странах образование в некоторых учебных заведениях осуществляется по "методу проектов". Это значит, что в процессе обучения студент выполняет определенный проект, и на выходе получает готовый результат. Т.е. он одновременно изучает теорию и воплощает знания в той области знаний, которую он выбрал своей профессией.  А можно ли у нас подключиться к какому-нибудь проекту?

М.В.: Насколько я знаю, в России этого нет. Я не говорю об РХГИ – РХГИ уникален во многих вещах, и религиоведение здесь дают в лучшем виде. Но РХГИ, как и любой другой вуз, не может быть совершенен. Есть много вещей, которые мы не можем охватить – нельзя объять необъятное.

Вопрос: Что такое проект "Кельтская Арка"?

М.В.: Это Интернет-проект Центра Религиоведческих Исследований "Этна", посвященный кельтскому христианству. Кельтов в России больше знают, как язычников. О кельтской христианской традиции у нас не просто мало книг – мало глав в книгах. По сути, "Кельтская Арка" (http://celtic-arc.upelsinka.com/) – это единственный русскоязычный сайт, библиотечка русскоязычных текстов. Там есть много переводов текстов, которые до сих пор не публиковались на русском языке. Хотя на Западе эта тема находится в поле зрения западных христиан.

Вопрос: Что такое "Этна?"

М.В.: "Этна" – это Центр Религиоведческих Исследований (http://ethna.upelsinka.com/). Через несколько лет с начала моей Интернет-деятельности у меня созрела идея объединить молодых ребят, которые что-то делают. Так появился Центр Религиоведческих Исследований, он официально зарегистрирован и действует – у него есть несколько приоритетных проектов. Но поскольку гуманитарная наука в России, – а на данный момент и на Западе тоже, – испытывает затруднения по причине сокращения финансирования, то мы можем выжить за счет фондов и грантов, полученных на поддержку конкретных проектов. У нас есть несколько проектов, которые могут быть запущены сразу же, при малейшей поддержке со стороны западных фондов. Нами ведется посильная работа: готовы несколько макетов книг, в том числе – и по "Кельтской Арке"; готов сборник "Религиозная ситуация в Западной и Восточной Европе" – это сборник статей западных и российских авторов, многие из этих статей не публиковались на русском языке. Этот сборник ожидает своего часа – нам необходимо финансирование, чтобы издать его в более-менее приличном виде. Вот этим Центр Религиоведческих Исследований и занимается. "Этна" – это несколько человек, которые делают свое дело пока что на безвозмездной основе. Прошло уже чуть больше года с момента нашей официальной регистрации. На данный момент Центром сделано намного больше, чем некоторыми бюджетными организациями, живущими на средства государства.

Вопрос. Вы верующий человек?

М.В. Да. Я пришла к этому до поступления в РХГИ. В РХГИ, скорее, я стала менее верующей. К сожалению.

Вопрос. Что такое религиоведение в России сегодня? Насколько возможно творчество в религиоведении? Религиоведение – это музейное описание? История?

М.В.: Нет, это совсем не музейное описание. Это творческий процесс... А с какого момента вы исчисляете религиоведение в России?

Реплика: Как не стало Союза, тема-то открылась...

М.В.: Да-да, просто некоторые считают, что религиоведение было еще в атеистическое время. Но то, что было – оно не было религиоведением, это был атеизм. Некоторые возводят религиоведение к этнографам советского времени. Но это тоже неверно – не было религиоведения, была этнография – совершенно потрясающая этнография, потому что сейчас исследователей той школы остается все меньше и меньше... Таким образом, религиоведение появилось в начале 1990-х, и с момента своего возникновения до настоящего времени оно постоянно борется за свое имя.

Сначала религиоведение приняли на "ура", потом вдруг стали сомневаться: религиоведение – что это? Богословы сказали: "Это наше", и притянули его к себе; атеисты, со своей стороны, побежали и "переквалифицировались" в религиоведов. Богословы стали "отнекиваться": "Нет, теперь оно не наше – это атеизм". И в общем, борьба продолжается, хотя борьба эта напоминает борьбу "остроконечников" и "тупоконечников".

У меня была одна история – она больше похожа на байку. Я только открыла свой сайт, он начал оформляться, менялись разделы... Но все это время был раздел "Классики религиоведения". И я на сайте тоже вела свою борьбу, настаивая на том, что религиоведение – это не теология. Теология занимается одним, религиоведение – другим. Я не имею в виду, что одно лучше, а другое – хуже. Это разные вещи, которые работают независимо друг от друга. Так вот, когда открылся раздел "Классики религиоведения", в нем сразу появились такие имена, как Шантеппи де ля Соссе, Фридрих Макс Мюллер и так далее. Многие из них были священниками, но они были в первую очередь – учеными, и на их работах их мировоззренческая позиция не отражалась. Это совершенно объективный взгляд на вещи, без всякой проповеди. Я даже была удивлена, узнав, что многие из почитаемых мною классиков – священники. Через некоторое время ко мне приходит письмо. Пишет молодой человек: "Вы знаете, я посмотрел ваш список классиков религиоведения. Но я не понял – а где же святые отцы?" :-) И мне пришлось начинать по новой разговор о том, что религиоведение – это не теология. В религиоведении есть свои классики, и их взгляд на изучаемый предмет сильно отличается от субъективного и предвзятого взгляда богословов. Т.е. религиоведение – это дистанцированная дисциплина.

Второй вопрос – о сути религиоведческой работы. Есть ли в этой работе место творчеству? Религиоведческая работа – не копание в архивах. В религиоведении есть разные возможности для применения вашего научного потенциала. Если, к примеру, я возьму проект по исследованию женской религиозности, и углублюсь в тему "как себя ощущает женщина в религии в городах и "весях" России?" – это будет проект по социологии религии. Тут есть и определенная доля творчества, и работа с конкретными данными. Все зависит от вашей фантазии. Это огромное непаханное поле, потому что на данный момент – все только начинается. Как переводами классиков религиоведения у нас занимается ограниченный круг людей, так и новые религиозные движения исследуют очень мало, несмотря на массу публикаций и актуальность проблемы. Здесь больше рвения проявляет московский центр Иринея Лионского, чем сами религиоведы. Работы много, и очень жаль, что очень мало религиоведов, и их число не увеличивается. Религиоведение, на мой взгляд, очень творческая дисциплина, и здесь большая область для применения.

Для творчества нужны возможности. Сейчас время прагматизма – ведь всем хочется кушать. С другой стороны, нужно иметь определенное призвание, чтобы заниматься религиоведением, чувствовать материал. Если вы сюда пришли – значит, у вас оно уже есть.

Недавно мне написал один юноша ("бледный", подозреваю – "со взором горящим" :-)), веб-мастер сайта моего района, что религией никто не интересуется, и вообще... "Кто пойдет на ваш сайт?" Хотя, по моим наблюдениям, религией интересуются многие, и мой сайт – тому пример. На сайт регулярно заходят люди, и совсем не обязательно, что все подписчики моих рассылок – религиоведы. Наоборот. По исследованиям, которые проводились, выяснилось, что среди подписчиков моих рассылок – много домохозяек, милиционеров, работников юстиции, банков, прокуратуры… То ли они мной интересуются, то ли религиоведением :-), но факт остается фактом: религия их интересует – в любом случае! Я даже уверена, что было что-то из области религии, что интересовало и этого молодого человека – те же майя или ацтеки. Ну наверняка! Это же интересно! То есть область применения у религиоведении огромная – как древние религии, так и новая религиозность. Кому скучно копаться в "умершей" древности, тому может быть интересно прослеживать пути новой религиозности.

Религиоведение – не атеистическая дисциплина; по моему глубокому убеждению, она не должна быть идеологизирована. Классики меня учили тому, что я не должна привносить свою точку зрения в исследование религии. Хотя я не могу не привносить ее – безусловно, я так или иначе ее высказываю, но все же стараюсь ее скрыть. Может быть, благодаря этому получается диалог. На "Упельсинкиной странице" представлены разные интервью. За некоторые меня ругали, когда они появились; некоторые проходили бесследно; за некоторые не ругали, но я себя за них ругаю. Все люди разные, все излагают свою точку зрения. Конечно, это психологически тяжело удерживать, и какие-то вещи даже страшно публиковать, потому что понимаешь – они стать проповедью для какого-то конкретного человека, и он может обратиться и пойти по описанному пути... Да, есть интервью, за которые я себя ругаю.

Вопрос: Почему Вы себя ругаете?